Роберт Шуман

Шуман вошел в историю музыки как мастер музыкального «портрета» и музыкального «рассказа».

Казалось бы, это очень разные, нечасто совместимые в творчестве одного художника склонности – к лирическому и описательному, глубоко личному и объективному. Но Шуман весь из контрастов – и как человек, и как художник. Он жадно интересуется жизнью («меня волнует все, что происходит на белом свете: политика, литература, люди»), и он же – замкнут, сосредоточен в себе. В нем уживаются бурная активность и редкая молчаливость. Именно Шуману, написавшему множество блестящих музыкально-критических статей, принадлежит известный парадокс: «Лучший способ говорить о музыке – это молчать о ней». И наконец, если взять самое сокровенное в его музыке – лирику, она поражает контрастами «бури и натиска» и тихой, почти отрешенной мечтательности.

«По комплектации Роберт Шуман был статным, даже крупным. В его осанке в хорошие времена было нечто горделивое, величественное, исполненное покоя и достоинства, походка же, напротив, - обычно медленная, бесшумная, как бы слегка и плавно покачивающаяся, нередко в своей комнате он ходил на цыпочках и непременно в фетровых туфлях.  Глаза чаще всего опущены, полузакрыты, взор оживлялся лишь в беседах с близкими людьми. Черты лица в целом производили приятное впечатление. Самым характерным в его полном, круглом, цветущем лице, были глаза и тонко очерченный рот с обычно чуть вытянутыми вперед, как бы готовыми засвистеть губами. Над тупой формы носом высится крупный лоб, заметно раздававшийся к вискам. Вообще его голова с густыми и довольно длинными каштановыми волосами оставляла впечатление какой-то дюжести, чрезвычайной силы. Некоторая резкость черт обычно сглаживалась самым что ни на есть мягким и добродушным выражением лица» - так описывал Шумана его друг и биограф Вильгельм Василевский.

Шуман родился в провинциальном городке Цвиккау: одном из красивейших уголков старой Саксонии. В юные годы во время прогулок и особенно в минуты расставания с родным старым Цвиккау Роберт любил долгим взглядом окинуть свой город с высоты окружающих холмов. Вокруг необъятная ширь: зелень лугов, рощ, возделанных полей, мягкий волнистый рельеф гор и прихотливые изгибы реки.

Современный Цвиккау – один из крупнейших индустриальных центров Германии. Но еще сохранились чудесные уголки старого Цвиккау, позволяющие живо вообразить картины шумановской эпохи. Центр старого города – Мариенкирхе. Его своеобразная темно-малахитовая башня – образец саксонской поздней готики – видна почти отовсюду. Этот собор и сейчас еще кажется огромным, величественным. Под сводами Мариенкирхе играли выдающиеся мастера органного искусства. Черты далекой старины запечатлелись и на здании гимназии. Будто вросший в землю, массивный корпус некогда принадлежал монастырю. Цвиккау начала XIX в. – городок беден, влачит скудное материальное и духовное состояние.

До наших дней сохранился дом, в котором родился Роберт Шуман (в нем сейчас музей композитора). Другой, где он и его семья жили с 1817 года, разрушен во время второй мировой войны.

Отец Роберта – Август Шуман – был человеком, страстно любящим литературу. Вместе со своим братом он открыл в Цвиккау книжное издательство и книжный магазин «Братья Шуман». Прекрасные книги окружали Роберта с детства.

Литературную одаренность он унаследовал от отца. Музыкальную же, по-видимому, от матери Иоганны Христианы, которую друзья называли «живое собрание арий»: в молодости она любила петь.

Роберт рос счастливым, беззаботным ребенком. Он восторгался красивыми молитвами и стихами, любил собирать цветы в саду и подыскивать красивые гармоничные созвучия на рояле. Мальчиком Роберт сочиняет стихи, драматические пьесы, устраивает в доме театральные представления. В то же время он обнаруживает сильную склонность к музыке. Видя его постоянно что-то напевающим, родители приглашают учителя, с которым Роберт занимается с семи до пятнадцати лет.

Роберт сочиняет музыку и особенно любит импровизировать. Товарищи, собравшиеся вокруг него за роялем, восхищаются и весело смеются над тем, как остроумно изображает он их в своих музыкальных импровизациях. Так еще в детстве обнаружилась его удивительная способность  - создавать музыкальные портреты. 

В 1820 году он поступает в гимназию своего родного города и получает там общее образование. С этого времени перед взорами родителей и учеников развертывается его разностороннее дарование.

Отец Шумана отказывается от своих планов видеть сына литератором, и, несмотря на неудовольствие жены, считавшей судьбу музыканта весьма ненадежной, решает на следующий год отправить сына учиться к композитору Карлу Веберу. Однако Вебер тем временем уехал в Англию и больше не вернулся на родину. В Лондоне его настигла смерть.

А 10 августа 1826 года умер и отец будущего композитора, Август Шуман. Планы его остались неосуществленными.

Роберт был уверен в том, что его призвание – искусство, но еще сам не знал, чему посвятить свою жизнь – литературе или музыке. 

Литература притягивала его так же сильно, как и музыка. 15-летний гимназист Шуман с увлечением организует школьный литературный кружок.

Круг чтения юного Шумана обширен. Древнегреческие авторы Гомер и Платон (сочинения которых он читает в оригинале и переводит на немецкий язык), английские – Шекспир и Байрон, итальянская поэзия эпохи Возрождения и, конечно, немецкие писатели. Среди последних – его любимейший на всю жизнь Иоганн Пауль Фридрих: писатель-романтик, печатавшийся под псевдонимом Жан Поль. 

В 1828 году в доме друзей семьи Шуман Роберт знакомится с Фридериком Вик, который сыграет в жизни Шумана большую роль, и добрую, и злую. Вик – один из лучших в Германии преподавателей музыки. У него свой метод обучения игре на фортепиано, сочетающий строгость технической тренировки с глубиной подхода к искусству. Блестящее подтверждение достоинств его метода – успехи маленькой Клары, дочери Вика. Шуман берет уроки у Вика. Музыка – его отрада. Но вскоре он решает уехать из Лейпцига, чтобы продолжить занятия юриспруденцией в Гейдельберге.

  Занятия   с известным фортепианным педагогом Ф. Виком, посещение концертов  в  Лейпциге, знакомство с произведениями  Ф.  Шуберта  способствовали  решению  посвятить себя музыке.

Наступает 1830 год. Письма матери из Гейдельберга как будто радостны. Но однажды он пишет: «Меня иногда бросает в жар, когда я думаю о самом себе. Вся моя жизнь была двадцатилетней борьбой между поэзией и прозой или, скажем, между музыкой и юриспруденцией».

Он мягко упрекает мать за то, что она, пусть из добрых, с ее точки зрения, побуждений загораживала ему этот путь. «Шаткое будущее и ненадежный кусок хлеба» - вот доводы любящей матери против профессии музыканта. 

Роберт просит мать написать в Лейпциг его учителю Фридриху Вику и прямо спросить, «что он думает обо мне и о моем жизненном плане».

- Я выражаю готовность приблизительно за три года дать Вашему сыну образование, необходимое для того, чтобы он при его таланте и воображении стал одним из крупнейших среди ныне живущих пианистов. (И далее в пяти пунктах Вик изложил условия, которые он ставит Роберту для достижения этой цели: необходимость упорных систематических занятий на фортепиано, теорией музыки  и т.д.), - ответил господин Фридрих Вик госпоже Кристиане Шуман.

- Пусть   лучше вы увидите меня бедным и счастливым в искусстве, нежели бедным и несчастным в юриспруденции. Будущее – это большое слово.

Так, в тревоге, не одобряемый родными, вступил Роберт Шуман на тернистый и прекрасный путь музыканта.

Роберт Шуман поселился в доме Вика. С жаром принялся он за работу. 

В 1831 году Фридерик Вик с Кларой выехали большую концертную поездку. Оставшись один, Роберт принялся заниматься с удвоенной энергией. Он хотел как можно быстрее развить свою фортепианную технику и придумал приспособление для выработки самостоятельности каждого пальца. Один из пальцев закреплялся при помощи петли в неподвижном состоянии на определенной высоте, другие в это время двигались. В конце он растянул сухожилия. Рука стала болеть. Врачи, обещание вылечить, компрессы, ванны. Терпеливое ожидание. И наконец, ужасное сознание – болезнь неизлечима. Никогда не быть Шуману «одним из крупнейших среди ныне живущих пианистов», как обещал это его матери Фридерих Вик в памятном письме в Цвиккау. 

В таком печальном положении Роберта спасло лишь сознание великих творческих сил, таящихся в нем. В тридцатые годы одно за другим появляются его лучшие фортепианные сочинения. Многие страницы фортепианной музыки окрашены мотивами автобиографического характера.

Вариации на тему Abegg, 1830 г. (имя красивой девушки и одаренной пианистки  - знакомой Шумана).

«Бабочки» 1829-1831 гг. 

В «Бабочках» (1831) — одном из первых изданных произведений Шумана — перед нами возникает картина костюмированного бала, где, по замыслу композитора, встречаются герои книги Ж. П. Рихтера «Годы юности». Это два брата (один — мечтательный и задумчивый, другой — порывистый и горячий) и молоденькая девушка, в которую оба влюблены. Композитор красочно повествует в звуках о молодости и поэзии, о красоте искусства и жизни, выразительными мелодиями лепит запоминающиеся образы.

В эпизодах «Бабочек» оживают и другие персонажи костюмированного бала. Коротенькие пьески рисуют то грустные, то мечтательные, а иногда очень забавные сценки. Последняя картина — разъезд гостей: маски постепенно расходятся, на опустевших ночных улицах замирают звуки народного немецкого танца, который в старину исполнялся на всех веселых праздниках; бьют башенные часы...

В течение  10 лет – с 1834 г. до 1844 г. Роберт работает в еженедельном «Новом музыкальном журнале», где большинство статей пишет и редактирует сам от имени Флорестана и Эвсебия. Под этими именами скрывается один человек – Роберт Шуман. Мечтательный Эвсебий и бурный Флорестан, оба они живут в его душе.

«Карнавал», 1834-1835 г.

В «Карнавале» с особой яркостью обнаруживается искусство Шумана создавать музыкальные портреты без помощи слова или сценического действия (как в камерно-вокальной или оперной музыке), одними только звуками фортепиано.

«Детские сцены»,1838 г.

Этот цикл — одно из лучших фортепианных произведений композитора. Несмотря на кажущуюся простоту, достойно исполнить его под силу только очень зрелому пианисту, способному не только воспроизвести нотные знаки, но и проникнуть в сущность авторского замысла.

Миниатюры, входящих в цикл, — своеобразные «музыкальные новеллы», рассказы с незамысловатым сюжетом. Шуман делает акцент на настроении, на эмоции. 

Всякая музыкальная пьеса – это не просто мелодия, гармония, удобная аппликатура, внимательно прослушанные соотношения звуков, вдобавок поданные в «характере», «с темпераментом». В музыкальном сочинении таится безграничное содержание: в нем скрыты обстоятельства жизни композитора, и особенности быта его народа, закономерности его родного языка и специфика национального характера, могут отразиться исторические и философские идеи. В сущности уже несколько тактов могут вместить в себя целый мир. Разматывать этот сложный клубок скрытых смыслов – ответственная и увлекательная задача, стоящая перед исполнителем.

Оригинально задуман программный цикл из 13 пьес «Детские сцены» (1938 г.) как воплощение близкого Шуману мира детской фантазии и мечтаний, с забавными проделками и играми («Игра в жмурки», «Верхом на палочке») с неожиданными сменами радостного воодушевления («Счастливое довольство») и элегической грусти («Грезы»)

«Я узнал, что фантазию ничто так не окрыляет, как напряжение и тоска по чему-нибудь; именно так было со мною в последние дни, когда я ждал твоего письма и насочинял целые тома – странного, безумного, очень веселого – ты широко откроешь глаза, когда сыграешь это; вообще, я способен сейчас порою разорваться на куски от звучащей [во мне] музыки. – И не забыть бы мне все, что я сочинил. То был словно отзвук слов, которые ты мне как-то написала: „Порою я могу показаться тебе ребенком“, – короче говоря, я был поистине окрылен и написал тридцать маленьких забавных вещей, из которых отобрал около двенадцати и назвал Детскими сценами. Ты обрадуешься им, но, конечно, должна будешь забыть о себе как о виртуозе. Там такие названия, как Страшилка, У камина, Игра в жмурки, Просящее дитя, Верхом на палочке, О чужих странах, Забавная история и т. д., чего там только нет! В общем, там все очевидно, и к тому же все пьесы легко напевать», – писал в 1838 году Роберт Шуман своей будущей женеКларе Вик.
Среди сложнейших фортепианных опусов Шумана «Детские сцены» выделяются кажущейся легкостью и безыскусностью. Однако этот цикл стал для Шумана одним из своих любимейшими сочинений. Давая название пьесам, Шуман прежде всего сделал акцент на эмоции, связанные с тем или иным образом: «Названия возникали, конечно, позднее и, в сущности, являются не чем иным, как деликатными указаниями, которые предназначены для исполнения и толкования».
Интересно, что именно в цикле «Детские сцены» композитор в большей степени видел поэтическую сущность своего романтического миросозерцания.

В музыке присутствует и момент личного сопереживания и участия: в полном чарующей таинственности рассказе.

Мир детства и его соприкосновение с поэзией дальних странствий – несомненно, эта тема глубоко занимала Шумана. Недаром пьесой «О чужих странах и людях» открывается его цикл «Детские сцены».

Название №1 могло быть и другим, образ пьесы более обобщенный – сосредоточенность и самозабвенность детской мечты. Ласковая и светлая мелодия в первом же такте окрашивается очень характерной для Шумана гармонией, вносящей элемент «чудесного», романтически манящего.

В некоторых пьесах можно ощутить обаяние Шумановской доброй, но слегка ироничной улыбки («Забавная история», «Важное событие»)

Слово горелки восходит к глаголу «гореть», причем изначально, видимо, в значении «любить, страдать от любви».

Правила игры. Для игры выбирается открытое место — лужайка, поляна, широкая улица перед домом, просторный двор.

Играющие встают парами друг за другом. Впереди всех на расстоянии двух шагов спиной к играющим стоит водящий — горельщик (горелка).

Играющие нараспев говорят слова.

После слов стоящие в последней паре бегут с двух сторон вдоль колонны. Горельщик старается запятнать одного из них. Если бегущие игроки успели взять друг друга за руки, прежде чем он запятнает одного из них, то они встают впереди первой пары, а горельщик вновь водит. Игра повторяется.

Если горельщику удаётся запятнать одного из бегущих в паре, то он встаёт с ним впереди всей колонны, а тот, кто остался без пары, горит.

Горелки изначально не были детской игрой: в неё играли девушки и холостые молодые мужчины. Водящим всегда выбирался парень, и ловить он мог только девушку, так что игра давала возможность знакомиться, общаться, выбирать невесту. Очевидно, что игра имитировала похищение невесты.

Ненавязчиво повторяющимися фразами мольбы и вопросительной интонацией робкой надежды удивительно достоверно выражает композитор  смысл пьесы «Просящее дитя».

Теплотой и проникновенностью шумановского лиризма, лишенного всякой сентиментальности, окрашены многие страницы «Детских сцен», но особой поэзией отмечены вокальные по своей природе мелодии «Грез» и пьесы «Почти серьезно».

Близкий и еще более романтически приподнятый образ пьесы «Грезы», самой популярной в цикле и принадлежащей к жемчужинам шумановского мелодизма. Замечательно, как в этой пьесе, несмотря на квадратность построения, свободно и «бесконечно» льется мелодический поток, как подхватывается и усиливается он побочными голосами (не случайно пьеса так естественно звучит в переложении для хора) и как естественно, «густо» сплетается вся ткань пьесы, что отнюдь не отнимает у нее лирической непосредственности почти импровизационного плана.

Дар Шумана к портретной характеристичности зарисовок, конкретному изображению наблюдаемых явлений обнаруживает себя в передаче атмосферы уютного зимнего вечера и задушевной доверительной беседы («У камина»)

Пьеса-игра: «Верхом на палочке» в «Детских сценах» чисто характеристического плана.

Пьеса «Пугание» - вначале словно рассказ о чем-то сумрачном и странном, затем по-шумановски неожиданное вторжение музыки «пугания» - таинственной, мелькающей как тени на стене. 

Финал цикла – «Говорит поэт» - послесловие от автора. Звучит мудрый тон размышляющего поэта («Слово поэта»).

Известно, что многие самые проникновенные страницы творчества Шумана посвящены Кларе: это она является композитору в «Грезах», о ней «Говорит поэт» в «Детских сценах».

«Мы перелистали с вами чудесные страницы детства, склоним же голову перед этой непреходящей красотой…» так или почти так можно истолковать полные благородства и величавой мысли последние строчки цикла.

12 сентября 1840 года – день свадьбы Роберта и Клары, прекраснейший и счастливейший, как отмечает Клара в своем дневнике. Пятилетний период жизни Шумана биографы называют «периодом борьбы за Клару».

«Счастливейший» 1840 год в творчестве Роберта Шумана становится годом песен. 

Свои первые песни он написал в ранней юности, но потом долго не обращался к этому жанру. И вот теперь за один только год он создает около 140 песен! Тут и отдельные произведения, и песенные циклы – «Мирты» (свадебный подарок Кларе), «Любовь и жизнь женщины», «Любовь поэта» и др.

В 1843 году после триумфа оратории «Рай и Пери» Вик присылает Роберту примирительное письмо. 

Инструмент Клары стоял в самой отдаленной комнате, двери которой были обиты толстым войлоком. Все же звуки рояля долетали до ушей Роберта, отвлекая его от работы. Кларе приходилось играть только в его отсутствие. 

Но постоянное творческое общение с Робертом расширило ее кругозор, ее исполнение много выиграло в смысле глубины и серьезности.

В начале 1844 года Клара и Роберт предпринимают большое концертное путешествие: они направляются в далекую Россию. Щелчок. (Кремль)

И в Петербурге, и в Москве Роберт и Клара с увлечением рассматривали исторические и архитектурные памятники. Щелчок.(Храм Василия Блаженного)

 Немало было и музыкальных впечатлений. В московском Большом театре они слушали оперу Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») и отметили «счастливо одаренную музыкальную натуру» ее автора. Щелчок. (Большой театр)

Петербургская придворная певческая капелла показалась им «самым прекрасным хором», какой когда-либо приходилось слышать. (4 щелчка неторопясь, 4 картинки)

И вот они дома. Шумана все более тревожат бессонница, головная боль, врачи советуют сменить обстановку. Они переезжают в столицу Саксонии Дрезден.

Душа художника многогранна. Шуман пишет серию маленьких фортепианных пьес. Это его знаменитый «Альбом для юношества». Первую пьеску «Альбома» он написал ко дню рождения старшей дочери Марии.  

Для юных музыкантов Шуман написал еще «Жизненные правила для музыкантов». Вот некоторые из них: 

«Не упускай никогда случая послушать хорошую оперу».

«Изучи как можно раньше основные законы гармонии».

«Всегда проявляй заботу о чистоте настройки твоего инструмента».

«Ученью нет конца».

В Дюссельдорфе освободилась должность городского «директора музыки» и муниципалитет города приглашает Шумана занять ее. В 1850 году их семья переезжает. В первые месяцы пребывания в Дюссельдорфе он пишет величественную Третью симфонию (Рейнскую). В ноябре 1853 года он вынужден уйти с поста дирижера из-за прогрессирующей болезни.

Шумана мучают слуховые галлюцинации: он слышит то непрерывно тянущийся звук, то странно прекрасную музыку, исполняемую какими-то неведомыми инструментами. 

Шуман сам просит поместить его в больницу. С 4 марта 1854 года и до конца, последовавшего 29 июля 1856 года, он проводит  в больнице.

Шуман умер в возрасте 46 лет. Похоронен на кладбище в Бонне.

Клара на 40 лет пережила Роберта.

Они захоронены в одной могиле.

В память о Шумане были выпущены почтовые марки.

Большинство рукописей и документов хранится в  его  Доме-музее  в Цвиккау (Германия), где регулярно проводятся  конкурсы  пианистов,  вокалистов  и камерных ансамблей имени композитора.

В 2010 году была выпущена памятная серебряная монета.

В произведениях Шумана, теперь изданных и всем доступных, мы обладаем богатейшим сокровищем, из которого можно извлечь множество прекрасного, а своими созданиями и деятельностью Шуман подтвердил свои же слова: «Озарять светом глубину человеческого сердца – вот призвание художника!»